| Главная » Файлы » Всякая всячина » Любимые стихи |
Есенин Сергей
| 02.10.2013, 15:46 | |
 МОИ МЕЧТЫ Мои мечты стремятся вдаль, Где слышны вопли и рыданья, Чужую разделить печаль И муки тяжкого страданья. Я там могу найти себе Отраду в жизни, упоенье, И там, наперекор судьбе, Искать я буду вдохновенья. У МОГИЛЫ На память об усопшем В этой могиле под скромными ивами Спит он, зарытый землей, С чистой душой, со святыми порывами, С верой зари огневой. Тихо погасли огни благодатные В сердце страдальца земли, И на чело, никому не понятные, Мрачные тени легли. Спит он, а ивы над ним наклонилися, Свесили ветви кругом, Точно в раздумье они погрузилися, Думают думы о нем. Тихо от ветра, тоски напустившего, Плачет, нахмурившись, даль. Точно им всем безо времени сгибшего Бедного юношу жаль. * * * Троицыно утро, утренний канон, В роще по березкам белый перезвон. Тянется деревня с праздничного сна, В благовесте ветра хмельная весна. На резных окошках ленты и кусты. Я пойду к обедне плакать на цветы. Пойте в чаще, птахи, я вам подпою, Похороним вместе молодость мою. Троицыно утро, утренний канон. В роще по березкам белый перезвон. * * * Шел Господь пытать людей в любови, Выходил он нищим на кулижку. Старый дед на пне сухом в дуброве, Жамкал деснами зачерствелую пышку. Увидал дед нищего дорогой, На тропинке, с клюшкою железной, И подумал: "Вишь, какой убогой,- Знать, от голода качается, болезный". Подошел Господь, скрывая скорбь и муку: Видно, мол, сердца их не разбудишь... И сказал старик, протягивая руку: "На, пожуй... маленько крепче будешь". * * * Сестре Шуре Я красивых таких не видел, Только, знаешь, в душе затаю Не в плохой, а в хорошей обиде - Повторяешь ты юность мою. Ты - мое васильковое слово, Я навеки люблю тебя. Как живет теперь наша корова, Грусть соломенную теребя? Запоешь ты, а мне любимо, Исцеляй меня детским сном. Отгорела ли наша рябина, Осыпаясь под белым окном? Что поет теперь мать за куделью? Я навеки покинул село, Только знаю - багряной метелью Нам листвы на крыльцо намело. Знаю то, что о нас с тобой вместе Вместо ласки и вместо слез У ворот, как о сгибшей невесте, Тихо воет покинутый пес. Но и все ж возвращаться не надо, Потому и достался не в срок, Как любовь, как печаль и отрада, Твой красивый рязанский платок. * * * Я помню, любимая, помню Сиянье твоих волос. Не радостно и не легко мне Покинуть тебя привелось. Я помню осенние ночи, Березовый шорох теней, Пусть дни тогда были короче, Луна нам светила длинней. Я помню, ты мне говорила: "Пройдут голубые года, И ты позабудешь, мой милый, С другою меня навсегда". Сегодня цветущая липа Напомнила чувствам опять, Как нежно тогда я сыпал Цветы на кудрявую прядь. И сердце, остыть не готовясь, И грустно другую любя. Как будто любимую повесть, С другой вспоминает тебя. * * * Мариенгофу Я последний поэт деревни, Скромен в песнях дощатый мост. За прощальной стою обедней Кадящих листвой берез. Догорит золотистым пламенем Из телесного воска свеча, И луны часы деревянные Прохрипят мой двенадцатый час. На тропу голубого поля Скоро выйдет железный гость. Злак овсяный, зарею пролитый, Соберет его черная горсть. Не живые, чужие ладони, Этим песням при вас не жить! Только будут колосья-кони О хозяине старом тужить. Будет ветер сосать их ржанье, Панихидный справляя пляс. Скоро, скоро часы деревянные Прохрипят мой двенадцатый час! * * * Поет зима - аукает, Мохнатый лес баюкает Стозвоном сосняка. Кругом с тоской глубокою Плывут в страну далекую Седые облака. А по двору метелица Ковром шелковым стелется, Но больно холодна. Воробышки игривые, Как детки сиротливые, Прижались у окна. Озябли пташки малые, Голодные, усталые, И жмутся поплотней. А вьюга с ревом бешеным Стучит по ставням свешенным И злится все сильней. И дремлют пташки нежные Под эти вихри снежные У мерзлого окна. И снится им прекрасная, В улыбках солнца ясная Красавица весна. * * * Не жалею, не зову, не плачу, Все пройдет, как с белых яблонь дым. Увяданья золотом охваченный, Я не буду больше молодым. Ты теперь не так уж будешь биться, Сердце, тронутое холодком, И страна березового ситца Не заманит шляться босиком. Дух бродяжий! ты все реже, реже Расшевеливаешь пламень уст О, моя утраченная свежесть, Буйство глаз и половодье чувств! Я теперь скупее стал в желаньях, Жизнь моя, иль ты приснилась мне? Словно я весенней гулкой ранью Проскакал на розовом коне. Все мы, все мы в этом мире тленны, Тихо льется с кленов листьев медь... Будь же ты вовек благословенно, Что пришло процвесть и умереть. ПИСЬМО К ЖЕНЩИНЕ Вы помните, Вы всё, конечно, помните, Как я стоял, Приблизившись к стене, Взволнованно ходили вы по комнате И что-то резкое В лицо бросали мне. Вы говорили: Нам пора расстаться, Что вас измучила Моя шальная жизнь, Что вам пора за дело приниматься, А мой удел - Катиться дальше, вниз. Любимая! Меня вы не любили. Не знали вы, что в сонмище людском Я был как лошадь, загнанная в мыле, Пришпоренная смелым ездоком. Не знали вы, Что я в сплошном дыму, В развороченном бурей быте С того и мучаюсь, что не пойму - Куда несет нас рок событий. Лицом к лицу Лица не увидать. Большое видится на расстоянье. Когда кипит морская гладь - Корабль в плачевном состояньи. Земля - корабль! Но кто-то вдруг За новой жизнью, новой славой В прямую гущу бурь и вьюг Ее направил величаво. Ну кто ж из нас на палубе большой Не падал, не блевал и не ругался? Их мало, с опытной душой, Кто крепким в качке оставался. Тогда и я, Под дикий шум, Но зрело знающий работу, Спустился в корабельный трюм, Чтоб не смотреть людскую рвоту. Тот трюм был - Русским кабаком. И я склонился над стаканом, Чтоб, не страдая ни о ком, Себя сгубить В угаре пьяном. Любимая! Я мучил вас, У вас была тоска В глазах усталых: Что я пред вами напоказ Себя растрачивал в скандалах. Но вы не знали, Что в сплошном дыму, В развороченном бурей быте С того и мучаюсь, Что не пойму, Куда несет нас рок событий... Теперь года прошли. Я в возрасте ином. И чувствую и мыслю по-иному. И говорю за праздничным вином: Хвала и слава рулевому! Сегодня я В ударе нежных чувств. Я вспомнил вашу грустную усталость. И вот теперь Я сообщить вам мчусь, Каков я был, И что со мною сталось! Любимая! Сказать приятно мне: Я избежал паденья с кручи. Теперь в Советской стороне Я самый яростный попутчик. Я стал не тем, Кем был тогда. Не мучил бы я вас, Как это было раньше. За знамя вольности И светлого труда Готов идти хоть до Ла-Манша. Простите мне... Я знаю: вы не та - Живете вы С серьезным, умным мужем; Что не нужна вам наша маета, И сам я вам Ни капельки не нужен. Живите так, Как вас ведет звезда, Под кущей обновленной сени. С приветствием, Вас помнящий всегда Знакомый ваш Сергей Есенин. ПИСЬМО МАТЕРИ Ты жива еще, моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет! Пусть струится над твоей избушкой Тот вечерний несказанный свет. Пишут мне, что ты, тая тревогу, Загрустила шибко обо мне, Что ты часто xодишь на дорогу В старомодном ветxом шушуне. И тебе в вечернем синем мраке Часто видится одно и то ж: Будто кто-то мне в кабацкой драке Саданул под сердце финский нож. Ничего, родная! Успокойся. Это только тягостная бредь. Не такой уж горький я пропойца, Чтоб, тебя не видя, умереть. я по-прежнему такой же нежный И мечтаю только лишь о том, Чтоб скорее от тоски мятежной Воротиться в низенький наш дом. я вернусь, когда раскинет ветви По-весеннему наш белый сад. Только ты меня уж на рассвете Не буди, как восемь лет назад. Не буди того, что отмечалось, Не волнуй того, что не сбылось,- Слишком раннюю утрату и усталость Испытать мне в жизни привелось. И молиться не учи меня. Не надо! К старому возврата больше нет. Ты одна мне помощь и отрада, Ты одна мне несказанный свет. Так забудь же про свою тревогу, Не грусти так шибко обо мне. Не xоди так часто на дорогу В старомодном ветxом шушуне. * * * Край любимый! Сердцу снятся Скирды солнца в водах лонных. Я хотел бы затеряться В зеленях твоих стозвонных. По меже, на переметке, Резеда и риза кашки. И вызванивают в четки Ивы - кроткие монашки. Курит облаком болото, Гарь в небесном коромысле. С тихой тайной для кого-то Затаил я в сердце мысли. Все встречаю, все приемлю, Рад и счастлив душу вынуть. Я пришел на эту землю, Чтоб скорей ее покинуть. НИЗКИЙ ДОМ С ГОЛУБЫМИ СТАВНЯМИ... Низкий дом с голубыми ставнями, Не забыть мне тебя никогда,- Слишком были такими недавними Отзвучавшие в сумрак года. До сегодня еще мне снится Наше поле, луга и лес, Принакрытые сереньким ситцем Этих северных бедных небес. Восхищаться уж я не умею И пропасть не хотел бы в глуши, Но, наверно, навеки имею Нежность грустную русской души. Полюбил я седых журавлей С их курлыканьем в тощие дали, Потому что в просторах полей Они сытных хлебов не видали. Только видели березь да цветь, Да ракитник, кривой и безлистый, Да разбойные слышали свисты, От которых легко умереть. Как бы я и хотел не любить, Все равно не могу научиться, И под этим дешевеньким ситцем Ты мила мне, родимая выть. Потому так и днями недавними Уж не юные веют года... Низкий дом с голубыми ставнями, Не забыть мне тебя никогда. * * * Несказанное, синее, нежное... Тих мой край после бурь, после гроз, И душа моя - поле безбрежное - Дышит запахом меда и роз. Я утих. Годы сделали дело, Но того, что прошло, не кляну. Словно тройка коней оголтелая Прокатилась во всю страну. Напылили кругом. Накопытили. И пропали под дьявольский свист. А теперь вот в лесной обители Даже слышно, как падает лист. Колокольчик ли? Дальнее эхо ли? Все спокойно впивает грудь. Стой, душа, мы с тобой проехали Через бурный положенный путь. Разберемся во всем, что видели, Что случилось, что сталось в стране, И простим, где нас горько обидели По чужой и по нашей вине. Принимаю, что было и не было, Только жаль на тридцатом году - Слишком мало я в юности требовал, Забываясь в кабацком чаду. Но ведь дуб молодой, не разжелудясь, Так же гнется, как в поле трава... Эх ты, молодость, буйная молодость, Золотая сорвиголова! * * * Клен ты мой опавший, клен заледенелый, Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой? Или что увидел? Или что услышал? Словно за деревню погулять ты вышел И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу, Утонул в сугробе, приморозил ногу. Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий, Не дойду до дома с дружеской попойки. Там вон встретил вербу, там сосну приметил, Распевал им песни под метель о лете. Сам себе казался я таким же кленом, Только не опавшим, а вовсю зеленым. И, утратив скромность, одуревши в доску, Как жену чужую, обнимал березку. * * * Какая ночь! Я не могу. Не спится мне. Такая лунность. Еще как будто берегу В душе утраченную юность. Подруга охладевших лет, Не называй игру любовью, Пусть лучше этот лунный свет Ко мне струится к изголовью. Пусть искаженные черты Он обрисовывает смело,- Ведь разлюбить не сможешь ты, Как полюбить ты не сумела. Любить лишь можно только раз, Вот оттого ты мне чужая, Что липы тщетно манят нас, В сугробы ноги погружая. Ведь знаю я и знаешь ты, Что в этот отсвет лунный, синий На этих липах не цветы - На этих липах снег да иней. Что отлюбили мы давно, Ты не меня, а я - другую, И нам обоим все равно Играть в любовь недорогую. Но все ж ласкай и обнимай В лукавой страсти поцелуя, Пусть сердцу вечно снится май И та, что навсегда люблю я. * * * Дорогая, сядем рядом, Поглядим в глаза друг другу. Я хочу под кротким взглядом Слушать чувственную вьюгу. Это золото осеннее, Эта прядь волос белесых - Все явилось, как спасенье Беспокойного повесы. Я давно мой край оставил, Где цветут луга и чащи. В городской и горькой славе Я хотел прожить пропащим. Я хотел, чтоб сердце глуше Вспоминало сад и лето, Где под музыку лягушек Я растил себя поэтом. Там теперь такая ж осень... Клен и липы в окна комнат, Ветки лапами забросив, Ищут тех, которых помнят. Их давно уж нет на свете. Месяц на простом погосте На крестах лучами метит, Что и мы придем к ним в гости, Что и мы, отжив тревоги, Перейдем под эти кущи. Все волнистые дороги Только радость льют живущим. Дорогая, сядь же рядом, Поглядим в глаза друг другу. Я хочу под кротким взглядом Слушать чувственную вьюгу. * * * Годы молодые с забубенной славой, Отравил я сам вас горькою отравой. Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли, Были синие глаза, да теперь поблекли. Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно. В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно. Руки вытяну — и вот слушаю на ощупь: Едем... кони... сани... снег... проезжаем рощу. «Эй, ямщик, неси вовсю! Чай, рожден не слабый. Душу вытрясти не жаль по таким ухабам». А ямщик в ответ одно: «По такой метели Очень страшно, чтоб в пути лошади вспотели». «Ты, ямщик, я вижу, трус. Это не с руки нам!» Взял я кнут и ну стегать по лошажьим спинам. Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья. Вдруг толчок... и из саней прямо на сугроб я. Встал и вижу: что за черт — вместо бойкой тройки, Забинтованный лежу на больничной койке. И заместо лошадей по дороге тряской Бью я жесткую кровать мокрою повязкой. На лице часов в усы закрутились стрелки. Наклонились надо мной сонные сиделки. Наклонились и храпят: «Эх ты: златоглавый, Отравил ты сам себя горькою отравой. Мы не знаем, твой конец близок ли, далек ли,— Синие твои глаза в кабаках промокли». * * * Вечером синим, вечером лунным Был я когда-то красивым и юным. Неудержимо, неповторимо Все пролетело. далече.. мимо... Сердце остыло, и выцвели очи... Синее счастье! Лунные ночи! ИСПОВЕДЬ САМОУБИЙЦЫ Простись со мною, мать моя, Я умираю, гибну я! Больную скорбь в груди храня, Ты не оплакивай меня. Не мог я жить среди людей, Холодный яд в душе моей. И то, чем жил и что любил, Я сам безумно отравил. Своею гордою душой Прошел я счастье стороной. Я видел пролитую кровь И проклял веру и любовь. Я выпил кубок свой до дна, Душа отравою полна. И вот я гасну в тишине, Но пред кончиной легче мне. Я стер с чела печать земли, Я выше трепетных в пыли. И пусть живут рабы страстей — Противна страсть душе моей. Безумный мир, кошмарный сон, А жизнь есть песня похорон. И вот я кончил жизнь мою, Последний гимн себе пою. А ты с тревогою больной Не плачь напрасно Надо мной. *** | |
| Просмотров: 375 | Загрузок: 0 | Рейтинг: 0.0/0 | |
| Всего комментариев: 0 | |
